— Вот, Мадам! Понюхайте!
И консьержка купилась на этот детский трюк, выполненный, впрочем, весьма художественно. Она потянулась вперед – к платку, — и все, что оставалось сделать Ольге, это, отставив флягу в сторону, подхватить женщину за затылок, а левой рукой прижать мокрый платок к ее лицу.
Ну что ж, Олег оказался прав: хлороформ[159] действовал именно так, как и предполагалось: он усыплял.
13.02.36 11:06Честно говоря, Олег не любил импровизировать, хотя, как назло, делать это ему приходилось часто и получалось – чего уж там – совсем неплохо. Однако любить – не любил. И суеты со спешкой не терпел, предпочитая размеренную и упорядоченную жизнь и деятельность. И склонность эта к порядку, плану и неторопливому воплощению в жизнь поставленных перед собой целей – отнюдь не была благоприобретенной. Недаром же, даже в те времена, когда, живя с молодой женой в Питсбурге (Пенсильвания, США) и говоря с окружающими если не по-английски, то уж верно по-испански, случавшиеся время от времени "форс-мажоры" Ицкович называл исключительно по-русски: "срачкой-горячкой". И не только про себя, но и вслух к вящей радости Грейси, которой ужасно нравились – чисто "музыкально", "на слух" — русские пословицы и поговорки.
Однако сегодня – по сути – и выбора не было: или импровизируй или... или нет. Ну не знал никто, когда, где и как произойдет эта встреча. Про пятнадцатое число помнили трое. Оля, Витя и сам Олег. Даже название гостиницы было известно – его откопала в своей бездонной памяти "кузина Кисси". А вот тринадцатое... Что встреча с Ферваком состоялась именно тринадцатого, написал в своих воспоминаниях сам Рене Рур. Он написал, а Ольга прочла и не забыла. Но вот в каком часу и где именно, этого знать было не дано — Фервак написал просто "в кафе" — а значит, не оставалось иного выхода, кроме импровизации. Притом, они сделали все, чтобы "переложить" свою фугу[160] в "хорошо темперированный клавир"[161].
— Месье!
— Да? — Олег поднял взгляд от полупустой чашки и посмотрел на высокого худого гарсона, шаркающей походкой идущего к столику.
— Телефон, месье, — и гарсон кивнул куда-то за свое плечо.
— Спасибо. — Олег выдохнул табачный дым и погасил окурок, ткнув в кобальтово-синюю стеклянную пепельницу.
Очень хотелось вскочить и опрометью броситься к телефону, висевшему на стене в закутке между крошечным гардеробом и дверью в коридор к туалетам. Но, разумеется, ничего подобного Олег не сделал. Встал, спокойно – даже несколько лениво – подошел к аппарату, прикурив по дороге очередную сигарету, взял трубку, оставленную гарсоном на специальном крючке, и послал в микрофон короткое "да".
– Rue Maitre Albert двадцать три. — Даже, несмотря на помехи, обычные для здешних допотопных сетей, Ицкович узнал голос Виктора и сразу же успокоился. Мандраж прошел, голова очистилась, и даже чувства как будто обострились. Во всяком случае, Олегу показалось, что краски стали ярче, воздух прозрачней, а звуки и запахи достигли той степени насыщенности, когда еще чуть – и начнет тошнить.
— Понял. — Подтвердил он прием.
– Rue Maitre Albert двадцать три. — Повторил Федорчук.
— Скоро будем. — Сказал Олег, уже прокручивая в уме наиболее короткий маршрут. — Отбой. — И положил трубку.
"Ну вот и все. Теперь начать и... кончить". — бросил на столик деньги и ровным, но быстрым шагом вышел из кафе.
13.02.36 11:08- Скоро будем... Отбой.
Виктор услышал в трубке гудки и вернул ее на место.
— Благодарю вас, — кивнул он хозяину чайной, куда заглянул в поисках телефона.
— Чашку чая? — Предложил розовощекий старичок.
"А пуркуа бы и не па? — пожал мысленно плечами Федорчук. — Времени все равно вагон и маленькая тележка..."
— У вас есть красный юннаньский чай? — Спросил он.
— Разумеется, месье! — Всплеснул руками хозяин. — Недавно привезён, чудный крупный лист... Пирожное? Шоколад?
— Какой шоколад у вас есть? — Виктор сел за столик и достал сигареты.
— Бельгийский, месье. — С гордостью сообщил толстячок.
— Ну что ж, — Виктор вытряхнул из пачки сигарету, прикурил от зажигалки и снова посмотрел на хозяина заведения: Красный чай и два трюфеля.
13.02.36 11:15Когда с салатом было покончено, Борис Саулович заказал еще порцию, а также cervelas – большую толстую сосиску, разрезанную вдоль на две части и политую особым горчичным соусом. Пива оставалось еще много, а Маршал задерживался. Но это была не его, Вула, забота. Личную охрану Тухачевского осуществляли совсем другие люди.
Пока суд да дело, он продолжил изучать улицу за окном. Вообще-то Борис Саулович предпочел бы сейчас закурить свою трубку или, на худой конец, папиросу, но не хотелось выделяться – достал сигарету. Достаточно уже было и того, что его французский оставлял желать лучшего. Впрочем, акцентом и ошибками в грамматике в Париже никого не удивишь.
Размышляя о Париже и населяющих этот сумасшедший город людях, Вул затянулся еще раз и обнаружил, что "вытянул" сигарету в три затяжки.
"Н-да..." — Вздохнул Борис Саулович, и в этот момент в бриссерию вошел новый посетитель, показавшийся Вулу знакомым.
Человек был похож на таксиста.
"Но если зверь напоминает кошку и мяукает, то, скорее всего, это кошка... Таксист. А?!"
Точно! Это был тот самый таксист, что привез Фервака. Те же моржовые усы, кепка и пиджак с поддетым под него шерстяным свитером.
С минуту Вул размышлял, является ли появление таксиста в бриссерии чем-то особенным, но вопрос – при ближайшем рассмотрении – оказался лишенным смысла. А что, собственно, произошло? Таксист доставил клиента и не уехал, а зашел перекусить или выпить пива в ближайшее заведение. И что? Не в "Веплер" же зашел, оно ему явно не по карману, а в пивную.
"Может быть, он всю ночь работал, а сейчас уже одиннадцать..."
Между тем, таксист спросил у гарсона "plat du jour"[162] и "une demi-blonde"[163] и закурил вонючую сигаретку. Говорил он по-французски гладко и быстро, но с сильным "рязанским" акцентом. Впрочем, наметанным глазом Вул довольно быстро определил, что человек этот слишком молод, чтобы успеть поучаствовать в гражданской войне, но хочет почему-то казаться старше своих лет. Это – по большому счету – было единственным подозрительным пунктом. Все остальное превосходно подходило к имевшим место обстоятельствам. Даже то, с каким аппетитом тот принялся уплетать поданный ему cassoulet[164].
"Таксист!" — Окончательно решил Вул. И как раз в этот момент к кафе подъехали три черных посольских автомобиля, а выскочившие из них крепкие ребята из личной охраны, прикрыли выходящего на тротуар Тухачевского.
— Что за шишка? — Спросил таксист, кивнув на окно.
— Не знаю. — Пожал плечами Вул.
— Интересно. — Таксист еще несколько секунд смотрел в окно, потом хмыкнул нечленораздельно в густые сивые от проседи усы, и вернулся к еде.
13.02.36 11:20"К нам приехал, к нам приехал... Михал Николаич дорогой..." — Конечно, будь у нее оптика, все было бы наверное проще, но и без снайперского снаряжения, можно было бы попробовать достать Маршала прямо сейчас. Это, разумеется, была бы стопроцентная глупость. Попадет или нет – неизвестно, а операцию, с таким трудом спланированную и выведенную на финишную прямую, наверняка сорвет.
"Значит что? Будем ждать". — Ольга поглубже натянула шапочку и пожалела, что у куртки нет капюшона. По крыше гулял сырой холодный ветер, и уйти нельзя. Бывало, когда-то, она бегала и стреляла на соревнованиях, в дни и похуже этого парижского февраля. Но, с другой стороны, и она была тогда моложе.
"Моложе... И смех и грех! Все время забываю, сколько мне лет!"
Если честно, забывала она об этом крайне редко, а если и забывала, то не то, что ей двадцать четыре, а как раз наоборот. Это она кокетничала сама с собой, и в то же время понимала, конечно, что кокетничает. Но по сути, факт: быть снайпером тяжело и порой неприятно. Витя сидит в чайной — "Мне с верху видно все, ты так и знай!" — Степан в пивной, Олег где-то едет еще, сидит в авто, там не дует, Танька и вовсе в Москве. А она тут, на крыше, как прыщ на заднице, и кто, тогда, дурак, вернее, дура?
"Дураков не сеют и не пашут, а дуры... дуры сами ложатся".
13.02.36 11:27Рагу оказалось вполне приличным, и Матвееву даже не пришлось изображать волчий аппетит. Да и пиво было вполне приличное, хотя если бы был выбор, он предпочел бы бельгийское, австрийское, на худой конец, чешское. Все-таки французы знатные виноделы, а не пивовары...
